Медуза - Пол Кемпрекос Страница 76

– Думаю, можно заключить, что Бриммера заставили сюда прийти, – продолжала Гаме. – Иначе он никого бы не впустил в свою мастерскую, где изготавливал подделки. И, судя по беспорядку на полу, здесь что-то искали.

– Журнал 1848 года?

– Как сказал бы Холмс, устраните невозможное, и у вас останется возможное.

– Тело еще теплое, мистер Холмс. О чем это вам говорит?

– Что нам лучше убраться отсюда, – сказала она. – Убийцы знали, что мы придем к Бриммеру.

– Тебе это не кажется слишком неправдоподобным?

Гаме показала на труп.

– Скажи мистеру Бриммеру, что это неправдоподобно.

– Хорошо, – с легкой улыбкой ответил Пол. – Ты меня убедила.

Пол приложил палец к губам и осторожно открыл дверь напротив той, через которую они вошли. Он вышел на лестничную площадку, осторожно подошел к перилам и посмотрел вниз. Увидел крошечный оранжевый огонек и почувствовал запах сигаретного дыма. Неслышно попятился в кабинет, закрыл дверь и запер ее на замок.

Он взял сотовый телефон Бриммера и добавил недостающую для срочного вызова цифру 1. Когда диспетчер ответил, Пол назвал имя Бриммера, адрес и сказал, что кто-то проник в здание. И добавил: подозреваю, что проникшие в дом вооружены и опасны.

Потом оборвал звонок и вложил телефон в безжизненные пальцы Бриммера.

Они с Гаме выскользнули из кабинета Бриммера и быстро пересекли обширный ткацкий цех. Пол оставил палку под стеной, они выбрались на пожарную лестницу и застыли.

Старая пожарная лестница дрожала от шагов. Трауты вернулись, и Пол подобрал только что оставленную палку. Они прижались к стене по обе стороны от двери. Пол крепче ухватил свое оружие.

Послышались негромкие мужские голоса, потом тихий удивленный возглас. Люди за дверью обнаружили сломанный замок. Голоса смолкли.

Дверь медленно открылась. Вошел один человек, за ним другой. Блеснул огонек: первый как будто щелкнул зажигалкой. Пол рассчитал, что у него на действия будет одна секунда, и опустил палку на голову второго. Человек с сигаретой обернулся, услышав глухой удар деревяшки по черепу. В другой руке он держал револьвер. Пол концом палки ударил его в живот, потом по голове, и человек согнулся вдвое.

Трауты выбежали за дверь, на мгновение остановились, желая убедиться, что по пожарной лестнице больше никто не поднимается, слетели по ступенькам и бросились к своему автомобилю. А когда отъезжали, навстречу им попались две полицейские машины: мигалки работали, но сирены молчали.

Гаме перевела дух и произнесла:

– Где ты научился орудовать битой, как Тед Уильямс? [47]

– В летней лиге софтбола в Вудс-Хоул. Я играл на первой базе за команду Института океанографии. Исключительно для развлечения. Даже не вел счет.

– Что ж, за твой двойной удар я бы поставила тебе 2:0, – сказала Гаме.

– Спасибо. Полагаю, с журналом Доббса мы зашли в тупик… причем буквально, – заметил Пол.

Гаме задумчиво поджала губы.

– Капитан Доббс не единственный, кто написал воспоминания, – сказала она.

– Калеб Най? – вспомнил Пол. – Все его записи погибли в огне.

– Рэйчел Доббс упоминала о диораме. Разве это не запись своего рода?

Воодушевившись, Пол энергично предложил:

– Стоит попробовать.

Пол нажал на акселератор, и они поехали к дому Доббса.

Рэйчел Доббс прощалась с уборщиками, которые наводили порядок после джазового концерта, и уже собиралась закрывать музей. Сейчас она выглядела не такой измученной, как днем.

– Боюсь, концерт вы пропустили, – сказала она с сожалением. – Нашли магазин мистера Бриммера?

– Да, спасибо, – ответила Гаме. – Но он не смог нам помочь. Мы с Полом вспомнили, что вы упоминали о диораме Калеба Ная. Нельзя ли на нее взглянуть?

– Если придете завтра, я с удовольствием вам ее покажу.

– К тому времени мы уже будем в Вашингтоне, – уточнила Гаме. – Если есть возможность…

– Что ж, ваш щедрый взнос делает вас влиятельными членами Общества Доббса, – смягчилась Рэйчел. – Идемте в подвал.

Подвал в доме Доббса был большой и затхлый. К шкафу высотой от пола до потолка (Рэйчел объяснила, что это встроенный сейф, герметичный и с контролируемой температурой) им пришлось пробираться среди множества старых вещей. Она открыла двойную дверь сейфа; за ней открылись стальные полки со множеством пластиковых коробок, на каждой из них была этикетка. На самой нижней полке лежал цилиндрический предмет около шести футов длиной, завернутый в полиэтилен.

– Это диорама Ная, – указала Рэйчел. – Она тяжеловата, поэтому ее давно не вытаскивали на свет божий.

Пол присел и приподнял конец цилиндра на несколько дюймов.

– Можно поднять, – успокоил он.

На протяжении всего обучения в колледже Пол помогал отцу рыбачить, а впоследствии по многу часов проводил в спортивном зале, чтобы поддерживать необходимую для работы форму. Гаме была большой поклонницей фитнеса, и хоть ее длинноногая фигура словно сошла со страниц «Вог», она была сильнее многих мужчин. Вдвоем Трауты легко достали сверток и перенесли его наверх.

По предложению Рэйчел, они перенесли цилиндр под навес, где было достаточно места, чтобы его развернуть. Трауты сняли полиэтилен и размотали веревки, которыми была обвязана диорама. Она была плотно свернута пустой коричневой изнанкой наружу.

Они осторожно и неторопливо развернули ее.

Стала видна первая часть. Это была написанная маслом картина высотой пять футов и шесть – шириной, с изображением китобойного судна в гавани. Под картиной значилось:

КОНЕЦ ПУТЕШЕСТВИЯ

– Должно быть, мы смотрим последнюю часть диорамы, – догадалась Рэйчел. – Здесь изображено судно под разгрузкой в Нью-Бедфорде. Видите, как по сходням на пристань скатывают бочки?

Небо и море, изображенные яркими красками, до сих пор не выцвели, но все остальное было неприятно кричащим, как цирковая реклама. Мазки размашистые, словно писали второпях. С перспективой неумелый художник не справился.

– Известно, кто это нарисовал? – спросила Гаме. – Техника примитивная, но художник хорошо подмечал детали. На корпусе можно даже разобрать название судна – «Принцесса».

– Вы очень внимательны, – сказала Рэйчел Доббс. – Сет Франклин, самоучка, продавал свои картины владельцам кораблей или капитанам. До того как стать художником, он был корабельным плотником. Насколько мне известно, Най стоял перед разворачивающейся диорамой и рассказывал подробности происшествия. Освещение устраивали выразительное, и, возможно, его рассказ даже сопровождали звуковые эффекты. Ну, например, кто-нибудь за диорамой кричал: «Фонтан!»