Обреченный убивать - Виталий Гладкий Страница 19

Как я по-глупому влип, простить себе не могу! Попался на элементарную уловку, как молокосос. Взяли меня Додик с Феклухой в тот момент, когда я помогал подняться старушенции, ни с того ни с сего рухнувшей прямо передо мной.

Это я уже потом понял, что старая стерва была "подсадной уткой", когда меня притащили к ней на хазу в пригородном поселке.

Додик и Феклуха ржали как помешанные…

Шеф появился на вторые сутки моего заточения.

– Ну, здравствуй, мой мальчик. – Он уселся на табурет. – Развяжите ему ноги, пусть сядет, – приказал он Додику.

(Я лежал на кровати, связанный по рукам и ногам, – эти поганцы боялись меня как огня; конечно, в данной ситуации это обстоятельство было слабым утешением).

– Шеф, да он… – Додик скорчил глупую гримасу.

– Два раза я не повторяю.

Додик поспешил исполнить приказание.

– Ты голоден? – участливо поинтересовался шеф.

Я молчал, с ненавистью глядя на его тщательно выбритое лицо.

– Не сердись. Ты сам виноват. То, что надумал завязать, – ладно. С кем не бывает… А вот то, что осмелился водить меня за нос, – это уже наказуемо. И со всей строгостью. Тебе было поручено ликвидировать жену Лукашова. С некоторых пор она стала для нас опасна. Я тебе объяснил почему. Для тебя ее кончить… тьфу! И нет. Невелика сложность. А ты все ходил вокруг да около, глаза мне замыливал, а сам лыжи вострил: билет на самолет прикупил, денежки припрятанные откопал. Те, что я тебе платил. Я! Не скупясь платил. К бабе своей собрался по-шустрому да втихаря? Ну это еще полбеды. Но за то, что ты пожалел жену Лукашова – пожалел ведь, а? – и не выполнил мой приказ, ответ держать придется. Молчишь? – Шеф закурил и посмотрел на меня задумчиво, пуская дымные кольца. – Выйди, – указал он Додику на выход. – Оставь нас одних.

Подождав, пока Додик плотно прикроет дверь, он начал:

– Как ты думаешь, зачем я тебя спасал, вытаскивал из всех твоих историй, приблизил к себе? За какие такие заслуги? Не знаешь? И мать твоя тебе этого не рассказывала… Впрочем, когда я с тобой познакомился, она уже была полностью деградированной. Водка, пьянки-гулянки… Значит, не знаешь? А я тебе расскажу. Она была моей любовницей, стала ею в четырнадцать лет. Не исключено, что ты мой сын. – Он гнусно ухмыльнулся. – Хотя… нет, не похож, совсем не похож… Видно, нагуляла тебя с каким-нибудь ублюдком. Такие дела, мой мальчик.

Он поднялся.

– Но будь ты и моим сыном, простить тебя все равно не имею права. Таковы наши законы, и они незыблемы. Мы тебя будем судить. Чтобы другим неповадно было… – Он прошелся по комнате. – А бабу эту… Лукашову, мы сейчас поедем кончать. Без тебя обойдемся, слабонервный. Но прежде мы с нею… побеседуем кое о каких вещах… Жди.

– Я тебя… и на том свете… найду… – Мне казалось, что я схожу с ума: голову словно раскаленным обручем сдавило, в глазах потемнело, а по жилам будто расплавленный свинец прокатился.

Он посмотрел на меня с брезгливым сожалением и молча вышел. Вскоре от дома отъехала машина.

В комнату вошел Додик.

– Балдеешь, красавчик? Вот, оставили меня тут сторожить. А как по мне, то тебя нужно было сразу в расход пустить, не разводить трали-вали. Лишняя морока только. Подумаешь, фигура… Давай сюда свои лапы, я их веревками забинтую. В сортир, гы-гы, и стреноженный попрыгаешь.

Всю свою ненависть я вложил в этот удар ногой; мне даже послышался хруст височной кости. Додик завизжал, как заяц-подранок, упал и забился в конвульсиях; из его ушей потекла темная кровь.

Я вышиб плечом дверь и прошел в грязную крохотную кухню, где возилась старушенция.

– Режь, стерва старая, иначе зашибу… – едва сдерживая бешенство, показал я на свои связанные руки. – Ну!

Старуха что-то прошамкала и покорно перерезала кухонным ножом веревочные узлы.

Я выскочил на улицу с единой мыслью – догнать, опередить! Подняв руку, остановил голубые "Жигули".

– Тебе куда, парень? – спросил водитель.

– В город.

– Не по пути. – И водитель хотел закрыть дверцу – видно, что-то во мне ему не понравилось.

Тогда я рванул дверцу на себя и уселся на сиденье.

– Поехали, – сквозь зубы процедил я. – Прошу тебя. Нужно человека спасать. Я заплачу. – Да пошел ты… Водитель потянулся за монтировкой, лежавшей у него на подхвате.

Я достал свой наган, отобранный у Додика.

– Выметайся. Быстро! – взвел я курок.

Перепуганный водитель не выскочил, а вывалился на шоссе. Я сел на его место и дал газу. Вскоре поселок остался позади.