Ультиматум губернатору Санкт-Петербурга - Андрей Константинов

Он повернул налево и сразу оказался будто бы в другом городе. Шумный, ярко освещенный, людный даже в это позднее время Невский проспект остался за спиной. А здесь, в переулке, было пустынно, темновато, мела поземка и скользили ноги по гололеду. Незаметно Николая охватило чувство тревоги. Впрочем, чувство это возникло гораздо раньше. Николай Повзло жил с нехорошим предчувствием беды уже неделю, с того самого дня, как неизвестные преступники расстреляли в подъезде депутата Государственной Думы Галину Старухину.

Итак, поздним вечером 28 ноября девяносто восьмого года Николай Повзло шел по Санкт-Петербургу — криминальной столице России. Именно так величали Питер московские средства массовой информации. Истерия нарастала. Город жил в состоянии недоумения, напряженности, тревоги…

Николай шел на встречу с человеком, который, возможно, прольет свет на историю убийства Старухиной. Часы показывали двадцать три ноль-ноль. Он опаздывал.

На противоположном конце переулка человек, назначивший эту встречу, тоже посмотрел на часы. И что-то недовольно прошептал себе под нос. На прошлой встрече он попытался объяснить журналисту, что точное выполнение инструкций — залог безопасности. Журналист согласился, но, видимо, так до конца и не осознал, по краю какой пропасти он идет.

Игорь внимательно осмотрелся и пошел к ярко освещенной кабине телефона-автомата.

Да, видно, не осознал журналист. Хотя работает в серьезной конторе. А ты, ты — профессионал, давно ли осознал всю степень опасности? Тебе с твоим опытом сам Бог велел… Нет, и я оказался лохом. Попался, как фраер… Игорь Шалимов выплюнул окурок на покрытый ледком асфальт. Ветер мгновенно подхватил его, завертел и унес вдоль улицы на длинном снежном шлейфе… Нет, и я ничего не осознал. Когда месяц назад шеф поставил задачу присмотреть за должником, все казалось простым. А потом события понеслись, завертелись, закручивая человеческие жизни, как ветер крутит окурки. Даже когда события перестали поддаваться хоть какой-либо логике и дело стало обрастать трупами, ты все еще был заложником привычных схем. И только месяц спустя, в салоне машины, быстро уносящей тебя по улице Декабристов, ты начал понимать. Ты лихорадочно протирал руки спиртом, чтобы уничтожить следы пороха и не бояться парафинового теста… вот тогда ты и понял. Руки задрожали, пузырек со спиртом выпал, правая рука так и осталась недомытой. Незнакомый водитель гнал «девятку» к центру, а ты сидел на заднем сиденье, и все события последнего месяца вдруг оформились в простую и логичную схему. Именно так надо и рассказать все этому журналисту. Это уже ничего не сможет исправить, тем более не сможет обезопасить от Большого Папы. От зачистки.

Игорь вспомнил, что хотел выйти на Агентство журналистских расследований еще месяц назад. Хотел, но не сделал этого…

А если бы сделал? Возможно ли было что-то изменить? Наверно, возможно… или нет? В любом случае теперь уже поздно.

Игорь взялся за ручку двери телефонной будки. Снова посмотрел на часы: двадцать три ноль три. Где этот журналист?

…Коля опаздывал на встречу. Безусловно, это недопустимо… но в самый последний момент ему снова показалось: что-то здесь не так. Уже несколько дней его не отпускало ощущение чужого присутствия рядом. Совсем рядом, за спиной. Коля проверялся. Даже просил ребят из Агентства походить за ним. Ребята, отрываясь от основной работы, ходили, но срубить слежку так и не смогли. Нервы, Коля, говорили они, нервы… нет за тобой хвоста… все чисто.

Вечер. Поземка. Гололед. Тревога. И шаги за спиной.

Ладно, говорит себе Коля, ладно… пусть будут нервы. Все это — нервы: шаги за спиной, чей-то внимательный взгляд в метро, странное напряжение в потрохах телефонной трубки… нервы — универсальное объяснение на все случаи.

Коля ускоряет шаг. Он опаздывает потому, что в последний момент решил заложить еще один контрольный кружок. Вдали, в конце переулка, уже видна телефонная будка. И темная фигура человека внутри. Он? Возможно — он.

Коля видит, как человек набирает номер. И сразу же слышит пиликанье своего сотового. Значит — он. Повезло вынимает из наружного кармана куртки трубку.

— Где вы? — спрашивает человек, не называя себя.

— Я здесь, Валентин. В пятидесяти метрах. Уже вижу вас.

Валентин произносит с явным облегчением:

— Ну… слава Богу. Вы опаздываете больше чем на три минуты. Вы определенно не понимаете, чем мы оба рискуем…

Сорок метров до будки… тридцать. Валентин поворачивает лицо к Коле, всматривается в темноту.

— Сейчас я выйду, — говорит он. — И пойду налево, под арку. Вы следуете за мной.

Двадцать метров до будки. Теперь уже можно разглядеть лицо. Ярко освещенная телефонная будка кажется игрушкой с новогодней елки, волшебным фонарем из рождественской сказки.

Посвистывает поземка, ржаво скрипит вывеска над закрытой аптекой. Десять метров. Валентин уже собирается повесить трубку, когда рядом с телефонной будкой резко тормозит черный БМВ.

Он быстро оборачивается к автомобилю.