Большой круг - Мэгги Шипстед

Через противоположные точки, например Северный иЮжный полюса, можно провести бесконечное число больших кругов.

Литл Америка-III,

ледниковый шельф Росса, Антарктида

4марта 1950г.

Яродилась странницей. Яскроена дляземли, какморские птицы дляволн. Некоторые летают, пока неумрут. Япоклялась себе: мой последний спуск будет небеспомощным падением, анырком баклана– сознательным погружением, нацеленным начто-то вглубине моря.

Собираюсь впуть. Попытаюсь подтянуть круг снизу, свести конец сначалом. Хотелосьбы, чтобы линия стала плавным меридианом, идеальным, упругим обручем, нонаш маршрут исказила необходимость: случайно раскиданные острова, аэродромы длязаправки. Яни очем нежалею, нобуду жалеть, стоит лишь себе позволить. Могу думать только осамолете, ветре, береге– таком далеком, там, где опять начинается земля. Погода налаживается. Мы, какмогли, заделали течь. Яскоро улетаю. Ненавижу день, неимеющий конца. Солнце кружит вокруг меня, какгриф. Хочу звездной передышки.

Круги, поскольку они бесконечны, поразительная штука. Все бесконечное поразительно. Новтоже время бесконечность– пытка. Язнала, что горизонт поймать нельзя, ивсе-таки гналась заним. Глупо, ноуменя небыло выбора.

Все вышло нетак, какядумала, теперь круг почти замкнулся, начало иконец разделены последним, страшным массивом воды.

Ядумала, когда-нибудь смогу сказать, что видела мир, номира так много, ажизни очень мало. Ядумала, когда-нибудь смогу сказать, что что-то закончила, нотеперь вообще сомневаюсь, что можно что-то закончить. Ядумала, мне небудет страшно. Ярассчитывала стать больше, нопоняла, что яменьше, чем думала.

Никто никогда этого непрочтет. Моя жизнь– мое единственное достояние.

Ивсеже, ивсеже, ивсе же ^[1].

Лос-Анджелес

Декабрь 2014г.

Мне стало известно оМэриен Грейвз только потому, что одна изподружек дяди вдетстве часто оставляла меня вбиблиотеке икак-то раз янаткнулась накнигу подназванием «Отважные женщины неба» иличто-то вэтом роде. Мои родители, однажды поднявшись ввоздух насамолете, невернулись, иоказалось, таже судьба постигла немало отважных женщин. Язаинтересовалась. Думаю, яискала человека, который сказалбы мне, что авиакатастрофа нехудший способ уйти изжизни, хотя, еслибы кто-нибудь действительно так поступил, ябы решила, что втой голове полчища тараканов. Вглаве оМэриен говорилось, что ее воспитывал дядя, отчего уменя мурашки побежали покоже, поскольку меня тоже воспитывал (типа воспитывал) дядя.

Славная библиотекарша нарыла мне книгу Мэриен «Море, небо» ичто-то там еще, ияпыхтела надней, какастролог, изучающий звездную карту, внадежде, что жизнь Мэриен каким-то образом объяснит мою собственную, скажет, что делать икак быть. Почти вся ее писанина была мне непо зубам, хоть яи уходила сосмутным желанием превратить свое одиночество вприключение. Напервой странице дневника ябольшими печатными буквами вывела: «ЯРОДИЛАСЬ СТРАННИЦЕЙ». Больше, правда, так ничего ине написала, ведь какдвигаться дальше, если вам десять лет ивы все время торчите дома удяди вВан-Найсе илитаскаетесь напробы длярекламных роликов? Вернув книгу, янапрочь забыла проМэриен. Ипочти провсех отважных женщин неба, честно. Ввосьмидесятые оМэриен вдруг вышла одна мутная телепередача, ее немногочисленные неугомонные поклонники досих пор стряпают свои версии винтернете, ноона незаняла такого места, какАмелия Эрхарт. Многие считают, будто знают что-то обАмелии Эрхарт, хотя насамом деле ничего они незнают. Это вообще невозможно.

То, что меня часто бросали вбиблиотеке, оказалось неплохо, поскольку, пока остальные дети корпели вшколе, ясидела набесконечных складных стульях вбесконечных коридорах навсех кастингах длямаленьких белых девочек изБольшого Лос-Анджелеса (илидля девочек неопределенной расы, что равнозначно белым) всопровождении нянь илиподружек дяди Митча– категории, которые иногда шли внахлест. По-моему, его барышни время отвремени проявляли обомне заботу, чтобы он увидел вних материнские наклонности, астало быть, пригодный матримониальный материал, но, поправде сказать, дляподдержания огня вотношениях состариной Митчем так себе стратегия.

Мне было два года, когда родительская «Цессна» упала возеро Верхнее. Так все полагали. Никаких следов ненашли. Заштурвалом сидел мой отец, брат Митча, инаправлялись они вхижину одного друга где-то вмедвежьем углу– романтическая поездка сцелью, каквыразился Митч, воссоединения. Невзирая намой нежный возраст, он говорил мне, что мать никак немогла остановиться итрахалась совсеми подряд. Его слова. Кажется, Митч невполне разобрался вконцепции детства. «Ноони никогда ине разбежалисьбы,– еще говорилон. Зато вброских названиях Митч разобрался точно. Он начинал спостановок третьесортных телефильмов типа «Залюбовь нужно платить» (пропристава таможенной службы) и«Убийство наДень святого Валентина» (угадайте сходу, прочто).

Родители оставили меня насоседа вЧикаго, но, согласно их последней воле, меня всучили Митчу. Больше вобщем-то никого небыло. Никаких дядюшек, тетушек, абабушка сдедушкой представляли собой сочетание чего-то мертвого, чужого, далекого иненадежного. Митча нельзя назвать плохим человеком, нонатурой он обладал голливудской, предприимчивой, ине успела япрожить унего инескольких месяцев, какон попросил меня обответной услуге– принять участие вкастинге длярекламы яблочного пюре. Потом нашел мне агента, Шивон, ияс такой регулярностью снималась врекламе, ток-шоу ителефильмах (в«Убийстве наДень святого Валентина» играла дочь), что непомню, когда неиграла ине пробовалась. Это казалось обычной жизнью: опять иопять ставить пластмассового пони впластмассовое стойло, акругом ездят камеры, инезнакомые взрослые говорят тебе, какнадо улыбаться.